Живий літопис

Пюхтицкая женская обитель, как форпост Православия в Эстонии, теперь за границей, в Европе...

Святейший Патриарх Алексий II много сделал для возрождения и спасения обители.

Много святых мест он любил и Святой град Иерусалим, Афон, дорожил Валаамом, Троице-Сергиевой Лаврой, Серафимо-Дивеевской, Свято-Троикой Корецкой женскими обителями и др., но особо дорога ему была именно Пюхтица.

Есть места сродни близким людям – воспоминания о них согревают, к ним тянется сердце и в праздничном ликовании, и в печали земных невзгод. Встечи с ними врачуют душу, исцеляют ее от обыденности, даруют светлые дни, которые мы, как камушки драгоценные, складываем бережно в копилку особой памяти.

Так думалось мне, пока стояла на стылом ветру старого таллинскиго кладбища рядом с могилами священника Михаила Ридигера и матушки его Елены Иосифовны – родителей нашего Патриарха. Оба родителя Святейшего принадлежали благочестивым русским семействам, пронесшим через столетия православную веру и труд служения Отечеству. Отец – из обрусевшего древнего шведского рода, среди его предков – герои Отечественной войны 1812 года, государственные деятели, известные правоведы, мать – из знаменитых Писаревых. Здесь, в Таллине, 23 февраля 1929 года он родился. Здесь в пятнадцать лет стал иподиаконом у архиепископа Таллинского и Эстонского Павла, а потом у владыки Исидора, своего духовного отца. Алтарничал в Александро-Невском соборе, служил псаломщиком в Казанском храме. Иного служения для себя, кроме церковного, не представлял. Родители брали его с собой в паломничества в Псково-Печерский монастырь, на Валаам, в Пюхтицы. Вот они, драгоценные камушки особой памяти нашего Патриарха. Как хорошо, что есть среди них Пюхтицы...

Схимонахиня Фотина смотрит на меня удивительными глубокими глазами. "Приезжал, – улыбается, – еще младенцем родители брали его в Пюхтнцы, сестры пеленали его. А подрос – вместе копны носили, покосы тогда мокрые были, по колено в воде, он нам помогал. В храме свечечкой стоял. Мы его звали "наш Алёша". А грибы собирал ну ловко!" Матушке Фотине 82 года. В монастыре она больше шестидесяти лет, очень хорошей была уставщицей, благочинной, за труды наградил ее Патриарх наперстным крестом. "Будете Патриарха с семидесятилетием поздравлять? – спрашиваю. Вскидывает пронзительные глаза: "Да как я могу"Матушка игуменья от всех нас поздравит, а я разве достойна? – Молчит, погружается в молитву. Не тороплю ее. – Они с отцом на Валаам ездили, так, сказывают, навстречу им валаамские старцы вышли и маленькому Алёше земно поклонились, вон оно как. Им, старцам, многое заранее открыто..."

Здесь, в Пюхтицах, жила блаженная старица Екатерина, и ей много было открыто. Приехали как-то сразу два владыки, один Сергий (Голубцов) Новгородский, другой – Таллинский Алексий, будущий Патриарх. У Екатерины спрашивают: к кому первому под благословение идти? А она шепотом: "К Святейшему пойдем к Святейшему", – и указывает на епископа Алексия. Он тогда настоятелем был Богоявленского храма в Йыхви, это двадцать пять километров от монастыря, так она к нему пришла: "В Иерусалим еду, благословите". Он засмеялся и дал ей пятьсот рублей. И потом, когда позади осталась восьмилетняя служба в Йыхви, благочиние в Тарту, Ленинградская духовная семинария и академия, монашеский постриг в Троице-Сергиевой Лавре, хиротония во епископа Таллинского и Эстонского, снова и снова приезжал в Пюхтицы, к великой радости сестер.

До патриаршества еще семь лет. Игуменья Пюхтинского монастыря матушка Варвара едет с одной из сестер, матерью Георгией, на остров Залита к старцу Николаю. Патриарх Пимен слаб, болен, и она спрашивает у старца, кто станет после Пимена Патриархом. Старец помолчал, перекрестился на иконы и ответил четко: "Патриархом будет наш владыка Алексий". Матушка Варвара рассказала тогда о разговоре со старцем самому владыке, он смутился и переменил тему.

Посещая Пюхтицкую женскую обитель, владыка Алексий ходил к священному дубу, у которого явила Божия Матерь чудотворную икону Успения, к святому источнику, на кладбище. На скотном дворе кормил с руки коров, телят, овечек. Владыкиным бором назвали сестры лес за обителью, где он собирал грибы, а потом сортировал, солил и закатывал в банки. И лошадь у него любимая была, Ингой звали, возила владыку в лес. И даже курочка была владыкина, беленькая, особого "владыкиного" воспитания: пила не из корытца, как ее товарки, а из-под крана. Курочку епископ подобрал на дороге, вернее, не курочку, а инкубаторского цыпленка-заморыша, и привез в коробке игуменье: "Вам от меня подарок". Матушка Варвара определила "подарок" в курятник. Ручная курочка яички несла справно, подойдет к курятнице матери Михее, квохчет, на руки просится. Возьмешь на руки – затихнет, дремлет. А еще любил владыка монастырского кота Пушка. Пушок был не лыком шит, быстренько, быстренько впереди владыки в покои – и плюх во владыкино кресло. "Как же это ты поперед митрополита?" – вразумлял владыка Пушка. Насельницы монастыря вспоминают эти забавные подробности с особенным теплом.

Несколько раз будущий Патриарх буквально спасал Пюхтицкую обитель. В 1962 году отстоял монастырь, которому грозило закрытие. И второй раз заступился, когда пришло время реставрировать."Матушка Варвара, отопим ли собор?"– спросил у игуменьи епископ. Она собрала в ладони снег с промерзших стен, много снега. "Отопим с Божией помощью". И отопили. Успенский собор возвышается на горе Пюхтицкой, и сердце замирает от его неземного торжества. Прочно стоит и другая церковь – Трапезная, Сергиев и кладбищенский храмы, башни монастырские. Надежная ограда из гранитного природного камня, в обители теперь центральное отопление, домовая церковь для престарелых монахинь, колокольня, часовня в честь Георгия Победоносца на скотном дворе. А главное – здесь не только порядок, благополучие и аккуратность, здесь царит особый пюхтицкий дух любви. И это тоже владыкино наследство.

7 июня 1990 года митрополит Ленинградский Алексий был избран пятнадцатым Патриархом Русской Православной Церкви. А уже через несколько дней он подписал указ о предоставлении Пюхтицкому монастырю ставропигии т.е. с непосредственным подчинением обители лично Патриарху. И это, считают в Пюхтицах, третье спасение монастыря. Потому что теперь у Эстонии свои границы, свои деньги, паломников приезжает мало, не по карману российским православным людям такие путешествия, все меньше поступает в адрес монастыря денежных переводов и посылок. Если бы не Патриарх, туго бы пришлось. Но не оставляет Святейший свою обитель. Деньгами, топливом, церковной утварью, одеждой, обувью поддерживает. Чуть больше года назад монастырь получил юридический статус.

"Это нам большое подспорье. Все, что есть в монастыре, создано его трудами, его благословением", – говорит матушка Варвара.

Небольшой домик напротив Трапезного храма. Кабинет, спаленка. Просто, чисто, скромно. Выстроен просторный архиерейский дом, а Патриарх останавливается по старой привычке здесь. Патриархом он был в Пюхтицах пять раз, сестры ждут Святейшего и в шестой. Схимонахиня Любовь, первая его постриженица, старенькая, согбенная раба Божия, тридцать лет послушания на кухне, вспоминает: "Бежим, бежим ему навстречу. Он уже у ворот, а мы опять бегом, еще разочек принять благословение". Ждут Патриарха и молодые насельницы, знают из рассказов старших, как приезжал "наш Алёша", стоял свечечкой на службе, не отходил от мамы. Как помогал во всем, уже владыкой, разгружал, не гнушался никакой работы, знал, как тяжела она для женских рук.

Рассказывают, когда крестили младенца своего Михаил и Елена Ридигеры, батюшка вместо святителя Алексия назвал небесным покровителем Алёши Алексия человека Божия. Мать Алёши поправила: "Не человек Божий Алексий, а святитель Алексий". "Будет и святителем", – успокоил батюшка.

У Господа просто так ничего не бывает. Недаром святой и праведный Иоанн Кронштадтский советовал: "Езжайте в Пюхтицы, там три ступени до Царствия Небесного". Пюхтицы в переводе – "святое место", а местечко Куремяэ, где расположена обитель, – это Журавлиная гора. Сама Божия Матерь избрала ее и благословила обитель чудной иконой Своего Пречистого Успения. И, наверное, Сама Божия Матерь обласкала маленького Алёшу, когда он впервые приехал сюда, с тех пор Пюхтицкая обитель стала для него местом желанным, радостным, благодатным. Интересно, что первую свою проповедь 21-летний иерей Алексий говорил именно о Божией Матери: "К Богородице прилежно ныне притецем..."

...Зная, как загружен Патриарх, как много работает, служит, ездит (он подсчитал как-то, что уже больше пяти лет провел на колесах), решили подарить ему еще одно воспоминание о Пюхтицах. Место, где он возрастал, которое спасал не единожды и за которое молится. Конечно, хорошо бы поехать туда, войти в распахнутые настежь Святые врата, вдохнуть запах удивительных пюхтицких роз и под колокольный звон направиться в прекрасный Успенский собор, который, патриаршими молитвами, не только отопили, но и расписали чудесно, где удивительные иконы и ощутимая благодать. Схимонахини старенькие, по великому своему смирению, не скажут Святейшему приветственных слов, их скажет от имени всех матушка игуменья, а они помолятся: дай, Господи, сил и здравия нашему Патриарху.

Над святой журавлиной горой Куремяэ устремились в небо православные кресты – над собором, Трапезным храмом, Сергиевой церковью, часовенкой, – они встречают рассветы и провожают закаты, благословляют чудную обитель Пюхтицкую на подвиги молитвы и послушания. Но есть кресты, невидимые глазу, их много, свой у каждой монахини, решившей связать жизнь с Пюхтицами. Крест вообще у каждого свой. Свой он и у Патриарха. Тяжелый крест Первосвятительского служения. Как ручейки к морю, стекаются кресты паствы к кресту нашего Пастыря. И те, что на Журавлиной горе, тоже. Потому что есть места сродни близким людям.