Живий літопис

Прежде всего, “автоматическому” развитию событий, как в ту, так и в другую сторону препятствует свойство “резистентности” – жизнеспособности взаимодействующих культур. Сегодня есть достаточные основания говорить о том, что этот показатель высок как у светской, так и у православной культуры. Православная культура доказала свою жизнеспособность в тяжелейших испытаниях XX-го века, из которого она вышла с потерями, ослабленной, но сохранившей свое ядро и свое духовное содержание. Светская культура, пережив утрату господствующей (коммунистической) идеологии, претерпевая жесточайший кризис, потрясший самые ее основы, тем не менее, продолжает функционировать, обеспечивая общественную жизнь. Более того, она не спешит трансформироваться ни по либерально-западнической, ни даже по почвеннической модели. Это означает, что под хаосом, который сейчас творится на ее поверхности, она, скорее всего, сохраняет некую устойчивую матрицу, позволяющую говорить о ней как о самобытной жизнеспособной культурной системе. Представляется, что пути дальнейшего развития отношений светской и православной культур ветвятся, и их спектр располагается между этими двумя крайними вариантами. Возможности и перспективы процесса религиозно-светского и светско-религиозного взаимодействия зависят при этом от ряда конкретных показателей.

Во-первых, в ситуации, когда одна культура претендует на то, чтобы преобразить другую, очень важно, чтобы она могла дать ей нечто уникальное, тогда как вторая, со своей стороны, должна испытывать в этом потребность как в чем-то для себя необходимом. Иными словами, первая культура должна не насаждать себя второй, а сделать так, чтобы та сама востребовала ее. Для этого в недрах той, второй культуры должна созреть потребность в духовных ценностях первой, сочетающаяся с активным интересом к ней.

Во-вторых, важна мера потенциальной духовной совместимости культур – то, что этнологи и культурологи называют термином “комплиментарность”. В нашем случае – это способность вместить без существенных искажений смыслы другой культуры, способность понять их и включить их в свое миропонимание. Насколько православная и светская ветви культуры сохранили свое глубинное единство, насколько они способны узнать себя друг в друге, настолько быстрее и легче может пойти процесс православного возрождения.

В-третьих, важна проработанность,“проговоренность” тех проблем и жизненных сфер, которые представляют собой наиболее важные точки и зоны контакта взаимодействующих культур. У них должно выработаться общее или сходное понимание многих вещей, глубоко осознанное и закрепленное в теоретических концепциях, институтах образования, культуры (в узком значении слова), в средствах массовой информации, наконец, в обыденном, повседневном сознании. Речь идет как о массиве соответствующих текстов, наводящих языковые, концептуальные “мосты” между православной и светской культурами, так и о людях, живущих в обеих культурах и соединяющих их тканью своей жизни и мысли. Последнее сегодня даже важнее, поскольку сокровищница православной культуры, накопленная на данный момент “на бумажных носителях”, весьма впечатляет (чтобы удостовериться в этом, достаточно взять одну только, православную, философию “серебряного века”), тогда как остро не хватает именно воспроизводства этой культуры в реальном измерении человеческой жизни. Чем шире и многообразнее будет круг таких людей, тем полнокровнее будет реальная, живая православная культура.

Наконец, исключительно важен – на нынешнем, начальном этапе “схождения” православной и светской ветвей культуры – показатель, который можно назвать “установкой культур на взаимодействие друг с другом”. Эта установка выражается в конкретных идеологиях и социальных настроениях религиозной и светской сторон. С точки зрения развития диалога, взаимообогащения и сближения православной и светской культур важно, чтобы в них преобладали настроения и установки интереса, доверия и симпатии друг к другу.

Что мы реально имеем из перечисленного? Во-первых, в своих глубинных, духовных основаниях православная культура мироприемлюща. Она не предполагает принципиального отвержения земного существования, в том числе и культурного принципа светскости. В свою очередь, светская культура в своей значительной части не ориентирована против христианской религии как таковой. Ее ключевые ценности несовместимы, скорее, с авторитарной и тоталитарной, принудительной, “гетерономной”, по выражению Ивана Ильина, религиозностью, но не с религией свободы и глубоко личного выбора.

Во-вторых, Церковь имеет огромный опыт интеграции языка светской культуры в самых различных гранях и проявлениях – от поэзии и музыка до философии и науки. И сегодня она быстро осваивает и выразительные средства, и проблемы, характерные и важные для “мира”. Наконец, православная культура может сообщить светской здоровый духовный заряд, сориентировать ее во многих принципиальных вопросах, “подсказать” конструктивные идеалы, цели и средства. Светская культура, находясь в состоянии кризиса, нуждается как в таких идеалах, так и в восстановлении своей исторической памяти, в реальном воссоединении с собственным культурным и духовным наследием.

Таким образом, в условиях, когда высок потенциал совместимости культур, когда ведется активная работа по освоению церковным сознанием “боли и вопросов современного мира”, самым важным, решающим моментом религиозно-светского взаимодействия становится последний. Именно преобладающее в сознании людей взаимное восприятие двух культур может стать тем толчком, который определит движение светского и религиозного миров в направлении сближения или же отдаления. Соответствующая установка православной и светской культур друг на друга может многократно ускорить, сделать качественно лучше, богаче, глубже, шире, многообразнее процесс “задействования” того потенциала для диалога, которым они обладают, но она может и практически свести его на нет. И главную ответственность за этот диалог сегодня взяла на себя Церковь, которая является его инициатором и активной стороной.

Что необходимо для формирования нужной установки? Прежде всего, – отслеживание и учет того, какой отклик вызывает жизнь и в особенности миссионерская деятельность Православной Церкви в массовом светском сознании. Да, это хорошо, что большая часть людей в сегодняшних пост советских странах, так или иначе, симпатизирует, доверяет и сочувствует Церкви и Православию, а среди всего населения к православным причисляют себя до 50 %. Допустимо ли на этом останавливаться? Можно ли считать, что достигнутый успех необратим? Следует ли из сказанного, что эти люди действительно стали активными участниками и творцами плодотворного диалога православной и светской культур? Ответы на все эти вопросы пока, скорее всего, будут отрицательными.

Пока зазор между православной культурой и “миром” сохраняется хотя бы отчасти, а светская культура в обществе остается во всех отношениях “в большинстве”, нет задачи важнее, чем пробудить в ней интерес, симпатию и искреннее, открыто-непредвзятое отношение к Церкви и ее вероучению. Для этого, прежде всего, нужно выявлять и постепенно сглаживать в светском сознании многочисленные и глубокие предрассудки, недоверие и отчуждение от церковной культуры, доставшиеся нам в наследство от эпохи атеизма и отчасти от предшествующих эпох. Говоря современным языком, здесь необходим хороший public relations и основательная работа над имиджем Церкви как организации, Ее идеологии и деятельности в глазах внецерковной общественности. Это требует добротной научной и социально-технологической основы.

Если православная культура призвана просвещать культуру светскую в плане духовного содержания, то в плане форм такого просвещения, напротив, православной культуре самой есть чему учиться у светской. Как сказал в этой связи митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, “Церкви не следует гоняться за новыми веяниями в культуре, подстраиваясь под них, однако она не должна и огульно отвергать их, оставляя современные формы культуры на откуп язычеству”. И едва ли не в первую очередь эти слова следует отнести к научным, прежде всего социологическим исследованиям и богатому арсеналу технологий работы с общественным мнением. Это поможет обеспечить конкретную, адресную работу с разными группами представителей светской культуры – как теми, кто считает себя верующим, так и теми, кто относится к неверующим и колеблющимся. Церковь и ее миссию, прежде всего, должны адекватно и доброжелательно воспринимать в обществе, и эта доброжелательность должна быть по возможности активной. Когда все эти три условия будут достигнуты вместе, можно будет говорить о первом значительном успехе православной миссии в современном мире.

Во-вторых, необходимо воспитание и подготовка слоя людей, которые должны стать средоточием, эпицентром религиозно-светского диалога и вместе с тем – средоточием общественной жизни. Речь идет, прежде всего, о молодежи. Сегодня эта задача начинает решаться путем вхождения Церкви в массовую общеобразовательную школу и создания теологических факультетов. Истинное значение этой деятельности заключается не в том, получат ли учащиеся формальные знания в ходе изучения “Основ православной культуры” и богословских дисциплин, в каком духе эти занятия воспитают прошедших через них детей и студентов. Будет ли это дух активного светско-религиозного диалога или ленивого безразличия, интереса и открытости или отторжения и культурного фундаментализма – от этого без преувеличения зависит дальнейшее развитие ситуации светско-православного взаимодействия в нашем обществе и культуре. В-третьих, следует всячески преодолевать тенденции нетерпимости и недоверия к светской культуре в самой Церкви. Отрицая и осуждая худшее в мире, надо помнить, что подобно самому Господу, Церковь пришла “взыскать и спасти погибшее”. Зачастую полезнее увидеть и поддержать лучшее в светской культуре, пусть даже оно несовершенно и не вписывается по форме в существующий церковный канон, нежели ради перестраховки “открещиваться” от всего нового и малознакомого с точки зрения этого канона. Такой подход неуместен потому, что светское сознание и светская культура вовсе не обязательно враждебны Церкви или безнадежно глухи к ее призывам.

Итак, православно-светский и светско-православный диалог сегодня имеет все основания быть успешным. Но работа по воссоединению нашей культуры предстоит очень большая. И едва ли не основная сложность этой работы заключается в том, что для ее успешного осуществления Церковь на уровне каждой своей клеточки должна овладеть – во многом заново – языком того мира, с которым она говорит. Она должна перевести на этот язык свои главные Истины, и сделать это с минимальными потерями в их содержании. И вместе с тем она должна показать, что эти Истины переводимы на язык “мира” не до конца, главное в них лежит за его пределами и, чтобы их постичь, нужно выйти за горизонт светского понимания, нужно постичь иной язык, почти незнакомый светскому измерению жизни – язык молитвы, язык безмолвия, язык покаяния. И самое главное – убедить, что это нужно, жизненно необходимо самому миру, потому что только так можно разрешить весь тот узел проблем, в которых он увяз. Нужно донести до людей, зачем нужна та “экзотика”, которая составляет литургическую жизнь Церкви. Это исключительно трудная, почти невыполнимая миссия, но это, пожалуй, единственный путь исполнения Церковью своего предназначения в современных условиях.